Тайна фамилии

Ну всё, о грустном больше не буду.
Итак, что я знаю. Среди моих предков были учителя, врачи, рабочие, помещик, писатель и даже графиня с имением под Варшавой. Во мне намешаны как минимум четыре крови: русская, украинская, польская и, наверное, еврейская – без нее ведь не бывает.
И как справедливо подмечено на сайте «Тайна фамилии», каждые гены проявляются самым причудливым образом.
Русская кровь. Это какое-то наказание! Постоянные сомнения, мучения, колебания, самокопание. Вопросы «Что делать?», «Кто виноват?», «А может, это я виноват?».
Но зато широта души! Бывало, в детстве, родители на выходные уедут, так сразу друзей полон дом и ситро льется рекой! Сейчас бы лилось кое-что покрепче, но супруга, зная о прекрасных проявлениях русской души, одного меня не оставляет.
Глубоко спрятанные еврейские гены впервые дали о себе знать в 17 лет. Поступал я тогда на мехмат Киевского университета. И документы уже подал, и жил уже месяц в Киеве, занимаясь с репетитором этого вуза. Но тут звонит мой дед и говорит:
– А чего ты в Киев поступаешь? В Одессе тоже есть университет, и есть мехмат…
Со мною что-то сделалось! Хочу Одессу – и все! Вот не представляю свою дальнейшую жизнь без Одессы! Забрал документы, поехал в «Жемчужину у моря» и поступил. И до сих пор мои лучшие друзья – одесситы. Но не потому, что это классные веселые парни, а исключительно потому, что кровь к крови тянется…
Но это не все. Именно с 17-ти лет меня волнуют два вопроса:
«Почему так не любят народ, подаривший миру Иисуса Христа, всех его апостолов, ну и само христианство?»
«Правда ли, что все теплые места заняли евреи, и что процент миллионеров среди них неприлично высок?»
Ответы на эти вопросы моя еврейская частичка ищет более 30-ти лет, хотя для русского и украинца давно все очевидно.
Доминирующие украинские гены ярко заявили о себе в 1989-м году, когда я жил в Хмельницком. Именно тогда организовывался Народный Рух Украины. Я стал инициатором создания местной ячейки, а впоследствии – сопредседателем городской организации.

Я сразу подхватил идеи свободы и независимости, так как всю свою сознательную жизнь чувствовал на себе какое-то ярмо, которое просто необходимом было сбросить. Я легко и просто начал говорить по-украински, будто всю жизнь так и общался. Вот что значит гены!
Не могу не вспомнить и о проявлениях польской крови. В том же 89-м году вызывает меня директор НИИ, где я работал, и говорит:
– Сергей Владиславович, я запрещаю вам заниматься политической деятельностью в моем институте!
Рядом с директором сидит начальник 1-го отдела и добавляет:
– А если вы будете продолжать в том же духе, вас ожидают крупные неприятности.
Русский или украинец сказали бы «хорошо, на работе не буду», еврей сказал бы «ладно» и продолжал делать по-своему…
Но взыграла во мне гордая польская кровь, и я как заору:
– Что, комуняки хреновы?! Да вы понимаете, кому вы смеете угрожать, пся крев?! 70 лет правили – хватит! Вы только выйдите за территорию НИИ, я соберу своих, и мы с вами иначе поговорим, курвы!
Посмотрели комуняки друг на друга, и директор сказал:
– Да ну его, он просто неадекватный.
Они просто не поняли, что в этот момент я был поляком. Впоследствии в моей жизни еще были подобные вспышки, и я неизменно выходил победителем. Враги боялись связываться. Так что быть поляком очень удобно.