Сергей Шинкарук
Персональный сайт писателя
 

«ОН НЕ ПОНИМАЕТ ПОЛИТИКУ ПАРТИИ»

Я уже писал о преподавателях Одесского университета, в котором я учился в начале 80-х (рассказ «Интеллигенты»), однако обошел вниманием тех, кто обучал нас «общественным дисциплинам». А среди них были весьма любопытные личности…

Это серьезно

Начну с такого предмета, как политэкономия. Вначале мы изучали «Политэкономию капитализма», а потом ее социалистический вариант. В капитализме все понятно: кто кого эксплуатирует, откуда прибыль и кому она конкретно идет. Что же касается социализма, то доцент Левченко (или Лещенко, точно не помню) в этих вопросах напускала тумана. Ничего не было понятно! Создавалось впечатление: от нас что-то скрывают. Да и сама преподаватель изменилась: когда речь шла о капитализме, была веселой, остроумной, интересной, а как дело дошло до социализма, человека будто подменили…
Январь 1985 года, три месяца до прихода к власти Горбачева, зимняя сессия. Экзамен сдает мой приятель Игорь Светлов. Он неплохо отвечает по билету, после чего получает дежурный вопрос: «На что направлена политика нашей партии?»
Игорь должен был отбарабанить следующее: «Политика нашей партии направлена на дальнейшее повышение материального и культурного уровня жизни советского народа на основе интенсификации экономики, всемерного ускорения научно-технического прогресса… » и так далее по тексту.
Игорь отвечает то же самое, но своими словами.
Левченко недовольна:
– Нет, скажите мне четко, на что направлена политика партии!
Игорь:
– Так я и говорю: политика партии направлена на то, чтобы благосостояние народа росло, а также его культурный уровень. А для этого нужно повышать производительность труда, ускорять научно-технический прогресс…
– То есть вы не знаете?! Идите, «два»!
– Но я же…
– Все! «Два», я сказала!
Игорь в шоке уходит. А через 10 минут в аудитории появляется декан нашего факультета Тихоненко. Ведь произошло неслыханное! Никогда, вы слышите, никогда математику не ставили двойку по общественной дисциплине! Да, можно было схватить «пару» по «диффурам» или «матанализу». Но чтобы по истории, философии или политэкономии – такого не было! Пришлые преподаватели раньше себе такого не позволяли.
Декан тихо спрашивает у мадам Левченко:
– Скажите, что случилось? Ведь Светлов у нас хороший студент.
– Я не знаю, какой он студент у вас, но он не понимает политику партии. А это уже серьезно…
Последнюю фразу Левченко произносит с таким значением, будто Игорь тайный вражеский агент, которым должны заинтересоваться компетентные органы.
Тихоненко делает шаг назад, становится за спиной доцента, смотрит на нее иронически и громко произносит: «Да, это серьезно». Причем делает это с интонацией, дескать «что с больной возьмешь». Декану не удается помочь своему студенту, но он сохраняет лицо. Игорю приходится про политику партии зазубрить на уровне: через пятьдесят лет ночью разбудишь – ответит…

Проходит месяцев десять, и до нас доходит информация: в универе появился сверхпрогрессивный преподаватель. На лекции этой красивой смелой женщины бегают с других факультетов. И на этих лекциях она говорит такое!.. И что плановая экономика оказалась неконкурентоспособной, и что надо подумать о развитии демократии в стране, и о свободе слова, и что КПСС за свою руководящую роль должна еще побороться…
Фамилия преподавателя была Левченко. И как они чуют, откуда ветер дует?

Гибкий политик

У Владимира Вишневского есть замечательная фраза «А я любил дзюдо и до». И у нас были преподаватели, которые говорили то, что думали, до того, как это уже было разрешено.
Лекции по научному атеизму у нас читал какой-то дедушка, что-то бормотавший себе под нос. Мы ничего не могли разобрать и занимались на его парах своими делами вплоть до игры в карты. Но дедушку это особо не волновало, ему надо было отчитать свои часы. А вот «практику» по вышеуказанному предмету вел молодой парень с редкой фамилий Варна.
Варна ошеломил нас с первой же минуты занятий:
– Добрый день, садитесь, – начал он. – До того, как я начну вас мучить научным атеизмом, у меня вопрос: скажите, у нас в стране верующие и атеисты обладают равными правами?
– Равными, конечно равными! – понеслось с разных сторон. Мы ведь были советскими студентами.
– Да ну? – удивился Варна. – Тогда поясните мне, почему я в любом киоске могу купить атеистическую литературу, а киосков, где можно купить, например, Библию, в городе нет?
– Наверное, у церкви нет денег, чтобы поставить такие киоски, – предположил кто-то из нас.
– У церкви нет денег?! Ну вы даете! – сказал Варна. – Вы видели, какой спуск к морю отгрохал монастырь на 16-й станции Фонтана? Денег у церкви как раз завались. Так равные права или нет?
– Ну, не равные…
– Слава Богу! – сказал Варна. – Хоть очевидное вы можете признать. Ладно, я вижу, вас ровно 15 человек. Давайте представим, что вы – Политбюро. И вы сейчас должны решить: что делать с церковью и верующими, дабы восстановить справедливость. Какие будут предложения?
– У меня есть предложение! – поднял руку мой приятель Вовка. – А давайте им все разрешим, а чуть что – сразу запретим.
– А «чуть что» – это как?
– Ну мы же Политбюро, мы придумаем. Не раз уже придумывали. Например, обвиним их в антисоветской пропаганде и агитации.
– А вы, Владимир, гибкий политик, – заметил Варна.
– Это не я гибкий, – ответил Вовка, – это они гибкие.
– Не важно, – сказал преподаватель. – Я вам поставлю «пятерку», только пообещайте, что не будете делать карьеру по партийной линии…

Вовка пообещал – и слово свое сдержал. Он один из немногих с нашего курса, который до сих пор работает программистом, то есть по специальности.

Диалектика

Лекции по «Диалектическому материализму» нам читала Людмила Терентьева. Очень интересно читала. Причем упор делался именно на «диалектику», а не на «материализм». Ее основной фишкой были контрольные за пять минут до конца пары. Задавался короткий вопрос, и надо было за это время дать короткий ответ.
Например, вопрос: «Какая геометрия верна: Евклида или Лобачевского?»
Ответ: «Вопрос некорректный. Нет универсальных законов природы, верных для всех ситуаций и для всех вселенных. Поэтому обе эти геометрии верны в каких-то частных случаях. Но обе могут оказаться и неверны…»
Я не утверждаю, что дословно процитировал ответ, за который получил пять баллов и любовь преподавателя, но смысл был примерно такой.
Однажды я задал Терентьевой вопрос и насчет «верности» общественных строев.
– Ну, я же вас учила, – ответила Людмила Николаевна. – Не бывает идеальных экономических и политических систем, которые были бы жизнеспособными во все времена. Да, у них с капитализмом получилось, но это ведь не навсегда. Мы с нашим вариантом социализма 65 лет продержались, так что, как частный случай, и он может существовать. Но вы не волнуйтесь, это все скоро закончится.
Блин, откуда она могла это знать в конце 1982 года?!

Жванецкий или субботник?

Несмотря на наличие отдельных «прогрессивных» преподавателей сознание многих из нас, конечно же, было отравлено советской пропагандой.
Март 1985 года, комсорги курсов распространяют по факультету объявление: «В субботу – субботник, а в пятницу – выступление Жванецкого. Кто не идет на субботник, тот в обязательном порядке идет на Жванецкого».
Странная постановка вопроса, не правда ли? А дело было вот в чем. Бессменный заведующий студклубом университета Эдуард Чечельницкий дружил с Михаилом Михайловичем. И Жванецкий, по просьбе Эдуарда Аркадьевича, иногда выступал перед студентами, естественно бесплатно. Понятно, на выступлении уже известного в то время юмориста зал должен был быть полон. Иного Михаил не поймет.
Но 60 процентов учащихся на мехмате составляли парни и девушки, приехавшие из городков и сел Одесской области, куда информация о существовании Жванецкого еще не дошла. А годы, проведенные в общаге ОГУ, не сильно расширили мировоззрение, потому как общежитие – достаточно замкнутый мирок, который мало соприкасался с одесской культурой и образом мыслей.
Так что вопрос явки на концерт был актуален.
Я в то время пытался ухаживать за второкурсницей Ритой. Эх, и хороша была Рита! Высокая, стройная, жгучая брюнетка с дикими кошачьими глазами и вредным характером.
В общем, пошли мы с Ритой на Жванецкого. Я – потому, что кое-что из него уже слышал. А Рита, как комсорг курса, должна была убедиться в наличии на концерте вверенных ей комсомольцев.
И вот сидим мы, слушаем Михаила Михайловича. Я ржу, а Рита кривится, как от зубной боли. Особенно коробит во время таких вещей, как «Попугай», «Одесский пароход», «Тщательнее», «Трудности кино»…
Ну разошлись мысли сатирика с ее убеждениями! Несколько раз она и мне замечания делала: «Я не понимаю, почему ты смеешься! Как можно с такого смеяться?!»

Короче, не получилось у нас с Ритой. К сожалению, она понимала политику партии. А это уже серьезно…

© 2013 Сергей Шинкарук